Pазбитый Kувшин

<div class="elementor-widget-container">
					У нас есть общее убеждение и базовый подход: пока что-либо не противоречит духу религии, мы стараемся смотреть на сделанное доброжелательно, оценивать в позитивном ключе и по мере сил одобрять и поддерживать. Даже для событий, которые можно истолковать в дурном свете, мы пытаемся находить разумные объяснения и извлекать из них положительные смыслы. Перед лицом неприятных манер и поступков мы заставляем себя быть снисходительными. Мы не раздуваем вопросы, относящиеся к мелочам, не превращаем их в повод для распрей. Мы не ругаемся с людьми, избегаем старых ссор и не создаём почвы для новых. Такие подходы мы считаем важным путём к согласию и взаимопониманию среди разных слоёв общества. Осознавая пагубные последствия многолетних раздоров и расколов, взаимной ненависти и вражды на отдельных членов общества, мы хотим подготовить почву для любви и дружбы. Мы ищем новые пути, чтобы подарить обществу атмосферу любви и терпимости.
И тысячу раз слава Аллаху – за короткое время мы увидели плоды этих усилий. Проблемы, не поддававшиеся ни силе и давлению, начали разрешаться любовью – одна за другой. Люди, которых пытались подчинить нажимом и диктатом, не отвергали предложений встретиться хотя бы на минимальных общих основаниях. Ржавые замки в сердцах, которые не поддавались жёсткости и грубости, открывала мягкость. В сущности, человеку, созданному «в лучшем образе» и по своей природе стремящемуся к совершенству, трудно оставаться равнодушным к добру. Дела, совершаемые во имя любви и терпимости, и вчера, и сегодня – не теряют своей высокой оценки в глазах человечества. Кто и почему может быть недоволен людьми, идущими по следам Джалаладдина Руми, Хаджи Бекташа Вали, Ахмеда Ясави, Юнуса Эмре – людьми, распахнувшими свои сердца навстречу каждому? Открывать объятия всем лишь за то, что они – люди, вне зависимости от того, мусульмане они или нет; распахивать сердце каждому; показывать, что сущность бытия прорастает любовью; подчёркивать, что Ислам – религия любви… Кому от этого может быть вред?
Если всё это и вчера, и сегодня признаётся людьми красивыми и одобряемыми поступками, то отчего же некоторых это тревожит и раздражает? Одни превозносят господина Мевляну до небес, с их уст не сходит Юнус Эмре, о Ясави говорят с похвалой, наследием Хаджи Бекташа гордо делятся; а тех, кто сегодня пытается оживлять то же мировоззрение по всему миру, они клеймят разными обвинениями. Почему? Да потому, что их заботит не сделанное, а то, кем оно сделано! Они полагают, что опасаться людей из прошлого и их дел незачем, поэтому смело говорят о них с восхищением. Но стоит речь зайти о современниках – и мерила меняются. Как бы прекрасны ни были дела, если их творят люди с иным мировоззрением, тут-то и начинают действовать тревоги и паранойи. Тех, кто с тем же трепетом выражает мысли Мевляны, Ясави и Юнуса, кто изо всех сил добивается атмосферы любви и терпимости в обществе, – их поведение объявляют опасным и вредным. Они боятся, что со временем эти люди образуют силу, а затем поставят их в неловкое положение, и им придётся садиться с ними за стол переговоров.
Будь эти параноидальные души живы во времена почтенного Мевляны, они бы тоже захотели пресечь его голос, даже выслать его. А если бы Мевляна жил сегодня и вокруг него ежедневно рос бы круг людей, если бы кто-то, находя его призыв разумным, спешил к нему… – и в этом они увидели бы большую угрозу и в каких-то тёмных закоулках начали бы строить планы, как утихомирить его голос. Те, кто нынче, едва открыв рот, поливают оппонентов клеветой и оскорблениями, – про Ахмеда Ясави говорили бы то же самое. Они ломали бы голову, как ослабить притяжение Юнуса Эмре, который своей любовью и симпатией пленял сердца. Хаджи Бекташа Вали объявили бы «предателем» и кинули в темницу. Ибо они не терпят ничьей воли, кроме своей, никакой силы и мощи, кроме собственной. Увы, милитаризм прошлых эпох продолжает действовать и сегодня – под иными именами и вывесками; тех, кто не идёт по их линии, кто не подчиняется их дорожной карте, они не оставляют в покое.
На фоне этой нелепости и непоследовательности временами может пошатнуться и духовность. В такие моменты в сознании могут возникать сомнения: верны ли предпринятые дела, верны ли усилия наших соратников? В голову приходят вопросы: «А вдруг мы ошибаемся? Почему эти люди против нас?» Между тем никакой ошибки здесь нет. То, что делается, – это до миллиметра перенесённое в наше время деяние Хазрета Мевляны. Сегодня Мевляны нашей эпохи, Султан Веледы нашей эпохи, Ясави нашей эпохи, души, посвятившие себя служению Аллаху, бескорыстные и самоотверженные сердца – идут той же стезёй и доносят до человечества тот же призыв в новой форме.
Однако некоторые вместо того, чтобы смотреть на красоту самого дела, зацикливаются на тех, кто его делает. Они однажды уже определили этим людям место, вынесли по ним вердикт, объявили их «чужими» и поставили клеймо «плохие». И потому совершённые хорошие дела по отношению к ним тоже считаются «плохими». Иными словами, судят не по сути дела, а по тому, кто его совершил. «Если это делают они – значит, дело плохое». Логика – вот настолько примитивна! Если даже они поведут людей в рай, уберегут от ада, зажгут совесть верой, взрастят и расцветят в сердцах райское семя, подарят людям на земле покой и умиротворение… – их дела всё равно сочтут дурными, а их самих объявят преступниками! Ибо изначальная установка такова: «Мы видим этих людей как чужих и всё, что они делают, считаем дурным». Вот в чём корень вопроса.
Всё это не должно никого пугать и не должно разрушать духовную силу; напротив, совершённое добро нужно приумножать и продолжать. Конечно же, наши соратники сами лучше знают, что им делать и как; я не претендую быть здесь наставником и не собираюсь никому указывать. Но позвольте всё же сказать: в подобных ситуациях поддаваться панике – неправильно. Паника – отражение состояния, поведения и паранойи другой стороны; это они всего боятся. Значит, следует и дальше делать шаги, которые их будут удивлять. Скажем, в этом году десять тысяч людей отправились в разные точки мира, чтобы донести вдохновение своих сердец до нуждающихся душ; в следующем году эту цифру надо довести до ста тысяч. На второй – до двухсот тысяч, на третий – до четырёхсот, на четвёртый – до восьмисот… Надо искать пути, как продолжать служение, растя его в геометрической прогрессии. Там, где они будут возводить редуты и позиции против вас, вы будете делать шаги, направленные на любовь, диалог, поддержку людей, на позитивное действие – так, чтобы их руки до вас не дотянулись. Пытаясь настигнуть вас, они разве что увидят пыль у вас за спиной. Тогда им станет трудно бороться с вами и мешать добрым делам. Они будут подавлены собственной паранойей, захлебнутся в водовороте паники, рождённой их страхами, и, сталкиваясь с проявляющейся красотой ваших дел, запутаются в собственных ногах. И чем сильнее ваши сердца будут притягивать людей святостью своей, чем очевиднее будет разумность ваших дел, собирающих вокруг вас толпы, – тем больше, того и гляди, «летучие мыши», чья природа не терпит света, сойдут с ума от ненависти.
И вместе с тем не забудем: у нас нет цели – сводить кого-либо с ума. Мы не говорим «аминь» проклятиям, не ищем мести и не желаем никому зла. Нам чуждо желать, чтобы кто-то, доведённый своей паранойей, умер от кровоизлияния в мозг или скатился в ад. Я, возможно, раз десять рассказывал вам: один из тех, кто наносил этому служению величайший вред, однажды, когда он говорил с яростью и враждой, на миг навёл меня на мысль: «Гореть тебе в аду!» Снаружи – вроде бы ничего особенного. Ведь и великие – как Мухаммад Бахауддин Накшбанд, Имам Газали, Хазрет Пир-и Муган – в ответ на жестокие гонения молили об аде и божественном наказании для злодеев, тем самым находили утешение. Но у меня это была лишь мысль, промелькнувшая в голове. Войдя в комнату, мои глаза наполнились слезами. «Нет, Господи! – сказал я. – Я не попрошу и не смогу просить, чтобы Ты карал адом людей, творящих нам зло, – тех, кто своими ложью и клеветой порочит посвящённых Твоему пути. Это слишком тяжкая просьба. Если на то будет Твоя воля, пусть она проявится как дарование им наставления на прямой путь».
Так вот пусть услышат все семь миров: таково наше сердце! Мы не желаем, чтобы кто-то умер от своей злобы, ярости, тревоги, психосоматических страданий. Такая мысль даже не приходит нам в голову. Наша единственная молитва такова: да дарует Всемилостивый всем рассудительность и здравомыслие, да покажет истину такой, какова она есть, сообразно её истинной мере и цене. Пусть вместо того, чтобы тратить время на сварливость, упрямство и отчуждение, люди поддержат доброе, что совершается, и возведут себе трон в сердцах людей. Ведь сердце этого народа велико: даже малейшее доброе действие оно ценит; если кто сделает ему добро, – то будет носить его на руках. Наша цель ясна: завоевать сердца и, утвердив всеобщее спокойствие в мире человечества, снискать довольство Аллаха. Ни у кого из нас иной заботы нет. Те, кто делают вид, что заботятся о других, – и есть источник настоящей беды. Мы – дети Мевляны и Ясави; потому наши сердца бьются любовью к человечеству. Те же, кто живут ненавистью, злобой и яростью, – это другие. У нас есть завет и обещание: никого не считать «чужим». И тем, кто считает чужими нас, мы тоже распахнём объятия. Даже если кто-то с кинжалом идёт на нас, мы скажем: «Добро пожаловать, дорогой друг, в моём сердце найдётся место и для тебя!»
Да дарует Всевышний возможность идти Его путём и продолжать добрые дела, многократно приумножая их. Аминь.
				</div>

Мевляны нашего времени